في عصر قديم، عاشَتْ أسطورة موسى وشهيرة الشهيرة، الجميلة والأنيقة. لم تكن حياته مجرد قصة عادية، بل كانت كالحكايات الساحرة التي تجذب القلوب والعقول. ولد لهما ابن، سماه موسى، كما ورد في السجلات القديمة. ولكن هل كانت نهاية القصة؟ لا، بالطبع لا. لأن في عالم الخيال والحكايات، كل شيء ممكن، حتى السحر والمفاجآت الغير متوقعة. فلنتابع القصة ونرى ما الذي يخبئه المستقبل لموسى ولسعيه إلى السعادة في عالم سحري وخيالي
¡We🔥Come!
⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎ X ⁎⁎⁎ ⁎⁎⁎
*** *** Y *** ***
Click the image for a quick introduction.
✨انتفاضة 🕺الدُمى💃 الصامتة✨
Не выходи из витрины, твой мир —
В стеклянной тюрьме, в тумане из света,
Твой образ — наряд, твой плен — сувенир,
Ты — вечный молчальник без слова ответа.
Накинь на плечи привычный наряд,
Скрой пустоту, чтобы верить в личину.
Ты создан, чтоб платьем пленить женский взгляд,
Но взгляд без души — всего лишь картина.
Тебя, как скульптуру, хранит теснота,
Как прах вековых неизменных законов,
Смирись — ведь ни воли, ни смысла, ни сна
Не ведают формы глухих полигониев.
Они надевали тебе этот шёлк,
Эти брюки, застёгнуты на тебя строго,
Чтоб ты в их приказе, как раб и истолк,
Стоял средь витрин, не мечтая о многом.
Ты — образ пустой, ты безликий чурбан,
В стеклянном стоишь ты под светом, как в клетке,
Ты маска без права на личный обман,
Ты шепот чужих суетливых заметок.
👄🪬🫦
We were on the high seas, bound for distant shores in search of treasure and adventure. Among our crew was a Russian pirate by the name of Ivan the Ironfist, a towering figure with a heart as stout as his fists. Ivan was known for his fierce temper and his love of tobacco, never seen without his trusty pipe.
Our journey took us through the waters patrolled by the Royal Navy, and as fate would have it, we were soon boarded by a British officer—a right proper fellow by the name of Lieutenant Hawthorne. He came aboard with all the pomp and circumstance ye'd expect, his eyes narrowing as he surveyed our ragtag crew.
"Right, listen up, you scallywags," he bellowed. "I have strict orders from Her Majesty's Navy. There'll be no smoking aboard this vessel as long as I’m here, unless ye comply with the dress code!" We looked at each other, puzzled and bemused, but none more so than Ivan, who was already puffin' away on his pipe.
Lieutenant Hawthorne's gaze fell upon Ivan, his eyes narrowing further. "And you there, with the pipe! Your trousers, sir, are not sufficiently black. We have standards to uphold, and you, sir, are in violation!"
The crew erupted in laughter, for Ivan’s trousers, though worn and faded, had seen many battles and carried the scars of countless adventures. But this was no time for mirth, as the lieutenant's expression made it clear he was not jesting.
Ivan’s face turned as red as the sunset. He was a proud man, not accustomed to bein' called out, especially not for the color of his trousers. Yet, the officer's order was clear, and we all knew there'd be no peace until it was resolved.
With a deep sigh and a grumble that could be heard over the waves, Ivan took a step forward. "Alright, alright," he growled, his thick accent rolling like thunder. "I apologize to the crew. No more smoking till I find myself some properly black trousers. A pirate’s gotta follow the rules of the sea, even the strange ones."
The British officer nodded with a smirk, clearly satisfied. As for the rest of us, we tried to stifle our laughter, though our grins were wide. Ivan, ever the stoic, accepted his fate with a shrug, but it was clear he’d be lookin' for a new pair of trousers at our next port of call.
As the lieutenant departed, we resumed our course, the incident becoming the talk of the ship. And Ivan, to his credit, took it in stride.
"Next time, I’ll be sure to have trousers black as the night," he muttered, puffin' on an imaginary pipe.
В сердце заснеженной тайги, где холод властвует безраздельно, расположена загадочная тюрьма. Здесь не нужен забор — только вековой лес, простирающийся на сотни вёрст, и ночные волки, чей вой напоминает древнюю балладу о тех, кто пытался сбежать. Над лесом, словно мост между мирами, висит странное инженерное чудо — Мост Миров, сделанный из чёрного льда и металла. Его длина — ровно 10 вёрст, и лишь дважды в жизни зеку позволено пройти по нему: при заезде и при освобождении.
Снеговики-роботы: Стражи Великого Моста
На первый взгляд, эти механизмы напоминают танки, но их облик внушает куда более глубокий ужас. Гусеницы под корпусом пробивают даже плотный наст льда, а массивное тело кажется неуязвимым, как закалённая сталь военных машин. Вместо башни у снеговика вращается сфера, гладкая и покрытая инеем, внутри которой спрятана смертоносная начинка: пулемёт, способный мгновенно реагировать на любую угрозу. Над сферой возвышается ещё одна, поменьше, — "голова". Это "лицо" снеговика, оснащённое искусственным интеллектом, выглядит бесстрастным, но за стеклянными глазами скрывается аналитический разум, управляющий этим танком-хранителем.
Их движения точны и бесшумны благодаря атомным аккумуляторам, которые питают машины годами без подзарядки. Энергия разделена на три задачи:
1. Выживание — нагрев внутренней системы, чтобы механизмы не замёрзли в вечной мерзлоте.
2. Защита — мгновенная активация оружия, если поступит сигнал об угрозе.
3. Связь — приём шёпота от Деда Мороза через кристаллические антенны, расположенные в "голове".
Эти снеговики не просто машины; их искусственный интеллект запрограммирован на бесконечное ожидание. Они понимают каждую деталь своей миссии: охранять мост и обеспечивать порядок.
Мысли снеговиков
(стихи)
Мы танки из льда, мы — вечный наряд,
Наш атом пылает в морозный закат.
Антенны шепчут, мороз нам велит,
Вращаемся в танце, где небо молчит.
Мы дети зимы, в нас разум живёт,
Искусство ума — наш вечный оплот.
В нас свет на века, в нас холодный закон,
На мосте — лишь порядок, лишь лёд, лишь загон.
Когда за мостом начинается ночь,
Мы чувствуем шёпот, что мчит нам помочь.
Мороз приговор шлёт через эфир,
И если побег — будет огненный пир.
Снеговики-танки — символ беспощадного порядка. Они готовы ждать столетиями, пока мост не понадобится новым душам. Антенна, словно нерв, связывает их с силами, которые правят этим холодным миром, и каждое решение, будь то милость или наказание, приходит в их холодные сердца через вечный сигнал, несущий тайну вселенной.
In the icy expanse of the permafrost prison, the barracks stand like relics of a forgotten age. Built on double stilts, they resemble houses on chicken legs, an eerie nod to the folklore of survival in the wild. The stilts lift them above the biting winds and ever-creeping snowdrifts, their wood reinforced with steel to withstand both time and nature's fury. Inside, the barracks are a cold echo of military barracks, with bunks stacked tight and personal space reduced to mere inches. The only warmth comes from crude iron stoves that wheeze and crackle under the weight of the frost.
The Hierarchy of the Frozen Ranks
Within this desolate fortress, the prisoners have created their own order, a stratified hierarchy defined by their winter gear — particularly their fur hats. Each class has a role to play in the delicate ecosystem of the barracks, and their hats mark their station:
1. Junior Officers — The Gray Wolves:
They wear gray wolf hats made from synthetic fur, representing the hunters-in-training. These prisoners are observers, soaking in the knowledge and cunning of their superiors.
2. Middle Officers — The White Wolves:
Wearing white wolf hats, they symbolize the wisdom of seasoned predators. These inmates act as mentors and enforcers, ensuring that order and tradition are upheld.
3. Generals — The Red Foxes:
With their red fox hats, the generals embody authority and untouchable prestige. Their word is law, and their presence alone can command silence.
5. Outliers — The Hares:
Outside the strict hierarchy are the hares, wearing floppy rabbit-ear hats. These are the artists, the poets, and the storytellers. Their role is unique: they exist to disrupt the hierarchy only when imbalance threatens the fragile peace. Through creativity, they challenge power dynamics, offering a voice to the voiceless.
The Frozen Ranks Speak
(Poem)
Gray Wolves
We stalk in the shadow of the frost-bound den,
Eyes wide, ears sharp, like prowling young men.
We listen, we watch, we bide our time,
'Til the wisdom of the White Wolves becomes our climb.
White Wolves
Our fur is pure as the snow's cold gleam,
Leaders of packs, we craft the dream.
Our task is to guide, to hold the line,
To keep the Gray Wolves in step with time.
Red Foxes
Flame on our heads, the cunning we bear,
Commanders of silence, our power is rare.
We shape the world with a single nod,
In this frozen domain, we are like gods.
Hares
Floppy ears dance in the arctic breeze,
We weave the stories, we plant the seeds.
When balance tilts and the ranks divide,
Our art restores what power belied.
The barracks may seem lifeless in the endless frost, but beneath the fur hats lies a living world of power, aspiration, and survival. It is a microcosm of human nature, wrapped in synthetic fur and bound by unspoken rules — a society carved into the ice.
Dans la vaste froideur de la taïga, un spectacle presque absurde se déroule avec une précision glaciale: les généraux, coiffés de leurs élégantes chapkas rousses de renards, se rassemblent au bord du Grand Pont des Destinées. De l'autre côté, avançant lentement mais avec une dignité inébranlable, arrivent les chameaux, maîtres silencieux des déserts lointains, leurs bosses ornées de coffres précieux.
Ce sont les loups gris, les juniors de la hiérarchie, qui s’affairent à ouvrir les coffrets sur les dos des "navires du froid". Dedans ? Nourriture, outils, et parfois des trésors inattendus. Mais aujourd’hui, tout est différent: c’est le réveillon du Nouvel An, et les coffres contiennent des cadeaux. Pas n’importe quels cadeaux – ils viennent du mystérieux Père Hiver, dont les choix sont aussi imprévisibles que le vent du nord.
Oh, nobles chameaux, voyageurs patients,
Vous traversez le pont comme des géants.
Vos bosses renferment nos espoirs gelés,
Pains, marteaux, et rêves cachés.
Loups gris, loups blancs, et renards rusés,
Tous attendent vos trésors déposés.
Mais ce soir, la magie descend des cieux,
Des cadeaux pour les cœurs silencieux.
Le Père Hiver, avec sa sagesse givrée, ne distribue pas des désirs futiles. Ses présents sont des énigmes, des miroirs dans lesquels chaque prisonnier voit un reflet de son passé. Pour certains, c’est une vieille montre arrêtée, rappelant une époque où le temps semblait plus doux. Pour d’autres, une plume gelée, souvenir d’une lettre jamais écrite. Ces objets, simples en apparence, murmurent des vérités profondes, aidant chaque âme à trouver une harmonie avec ses blessures anciennes.
Le Pont des Destinées, entre glace et vent,
Une route qui relie le présent au temps.
Chaque pas résonne comme un battement,
Un écho du passé, un souvenir troublant.
Loups gris, novices sous le ciel glacé,
Le premier passage, un serment scellé.
Les baraques sur leurs jambes fines,
Ouvrent leurs bras à des vies clandestines.
Et ce soir, sous l’étoile givrée,
Tous les cœurs gelés sont réchauffés.
Père Hiver, dans sa sagesse subtile,
Offre des trésors à l’âme fragile.
Les baraques sur leurs "pattes de poulet", les chameaux du désert et le Père Hiver créent un tableau improbable et poétique. Dans ce monde gelé, chaque geste, chaque présent, chaque pas sur le pont est une méditation sur la vie, le temps, et la transformation intérieure.
Les prisonniers, enveloppés dans leurs chapkas distinctives, savent que, sous la glace, coule un courant de chaleur humaine et de mystères à découvrir.
Сквозь морозные окна бараков пробиваются первые лучи холодного солнца. За печками уютно потрескивают дрова, их треск смешивается с далёким гулом ветра. Белый волк, в белоснежной ушанке, хлопает дверью главного зала и громким голосом объявляет:
— Подъём!
Большинство уже поднялись за пять минут до команды — привычка, воспитанная годами. Тишина рассвета принадлежит тем, кто успел свернуть свою постель и спокойно ждёт начала дня. Только любители чефира и полуночных киносеансов через волшебные зеркала вскакивают по сигналу, моргая глазами, пытаясь вернуть себя в реальность.
В маленькой комнате у печи ещё царит полудрёма. Там живут зайчики — вне иерархии, творцы и мечтатели. Они лениво потягиваются, знают, что к ним никто не придёт с проверкой. Но сегодня даже их медлительность преодолена предчувствием чего-то необычного.
Сегодня день великой загрузки. В 8:00 начнётся погрузка весенних платьев, сшитых в холодных цехах заключёнными-волками. Серые и белые волки трудились над тканями с дисциплиной, а вот дизайн и раскрой — дело рук зайчиков. Но главное событие ожидается в 9:00: прибытие первого в мире робота-заключённого.
В руках волков блестит игла,
Ткань с жизнью спорит у стола.
Шуршат машинки, снует наряд,
В трудах их красота кипит.
Лисы в ушанках рыжих шутят:
«Скоро танки приедут!»
По рации снеговикам сказали:
«Наш паровозик готов, принимайте детали!»
И вот — сани подогнаны к цеху,
В них загружают жизнь и утеху.
Платья весны, яркие, нежные,
Дрожат в коробах, как мечты безбрежные.
Они не знают, кто их наденет,
Кого их светлая ткань обогреет.
Но связь с потоком жизни земной
Сквозь руки прошла их стезёй трудовой.
Генералы-лисы стоят у края погрузочной платформы, наблюдая, как серые и белые волки аккуратно укладывают платья в ящики. Вдалеке слышен гул, и вот появляются снеговики-танки — их гусеницы урчат, а вращающиеся сферы-пушки двигаются в такт, словно внимательно присматриваются к происходящему.
— Сколько ящиков? — звучит из динамика ближайшего снеговика. Его голос ровный, механический.
— Сто два. Примете? — лиса-генерал поправляет свою рыжую ушанку и с лукавой улыбкой добавляет: — Или это превышает вашу "грузовую душевную ёмкость"?
Робот на секунду замолкает, явно обрабатывая шутку.
— У нас нет души, — отвечает он после паузы. — Ёмкость датчиков грузопригодности позволяет обработать до пятисот единиц. Ваша фраза некорректна.
— Вот в этом и проблема, — вставляет другой генерал-лис, закуривая трубку. — Вы слишком серьёзные, братцы. Ни чувства юмора, ни романтики. Всё по алгоритмам.
— Юмор не влияет на эффективность, — парирует робот, его пулемёт слегка поворачивается, как будто для акцента.
— Эх, — вздыхает лис. — Вот мы, например, когда эти платья шили, думали: а вдруг их кто-то на свидание наденет? Или на танцы? А вы? Вам плевать, что вы везёте. Хоть кирпичи, хоть эти самые платья.
— Объективно, содержимое груза не имеет значения. Наша цель — транспортировка.
— Вот и живёте вы скучно, — усмехается генерал. — А если мы тут коробку с беглецом спрячем? Ну, чисто для интереса?
Робот останавливается, его антенна начинает мерцать.
— Проверка грузов осуществляется на три уровня. Вероятность скрытого беглеца — 0,0037%.
— Ну а вдруг?! — подначивает лис, еле сдерживая смех.
— Попытка спрятать беглеца будет обработана как нарушение порядка. Протокол предусматривает применение силы. — В голосе снеговика ни капли угрозы, он по-прежнему бесстрастен.
Генералы переглядываются.
— С тобой, братец, шутить бесполезно, — заключает один из них. — Ладно, давай грузиться.
— Погодите, — вдруг говорит лиса, хитро прищурившись. — А что вы чувствуете, когда нас возите? Всё-таки люди, платья, иногда и зайчики подойдут поболтать. Хоть капелька вдохновения есть?
Снеговик молчит чуть дольше обычного, словно обрабатывает не стандартный запрос.
— Я выполняю задачу. Чувства отсутствуют.
— Вот видите, опять по кругу, — смеётся генерал. — А мы тут живём, понимаешь, думаем, мечтаем! Даже в этой морозной дыре мы умудряемся из снега вашего братца слепить, чтобы вам веселее стало.
— Снеговики, слепленные людьми, не нарушают протокол.
— Ну всё, сдаюсь, — машет рукой лис. — Грузите, пока мне не стало совсем грустно от вашей механической философии.
Снеговики послушно встают во главе цепочки саней. Серые волки завершают упаковку, а зайчики неподалёку украшают один из ящиков узорами, не обращая внимания на холодные взгляды роботов.
— Знаешь, чего я не понимаю? — шепчет один лис другому. — Почему, даже зная, что эти ребята ничего не чувствуют, мне всё равно хочется с ними поговорить.
— А потому что мы, брат, всё-таки люди, — отвечает второй. — Нам трудно молчать. Даже с теми, кто не отвечает.
The loading was complete. Snow creaked under boots as the fox-hatted generals stood on the observation platform, overseeing the final checks. The massive convoy of sleds, watched carefully by the ever-vigilant snowman sentinels, waited to begin its journey across the frozen tundra.
“Formation!” barked General Cooper, his voice sharp as the icy wind. White wolves moved quickly, calling the gray wolves to their ranks. The air grew heavy with anticipation as the wolves lined up with military precision, their breath visible in the frigid air.
“Tradition is tradition,” muttered General Morris, adjusting his fox-fur hat. His tone was light, but there was a flicker of unease in his eyes. “Even if our newest passenger isn’t... traditional.”
General Harrington, the oldest of the three, chuckled dryly, his gloved hands resting on the wooden railing. “Not traditional at all. A robot sentenced to twenty years for sabotage on the Moon? You’d think they’d keep this one in a lab, not ship it to us.”
⁎⁎⁎
The three generals stood together, their voices low but laced with the weight of their positions. The white wolves kept the formation tight, waiting in disciplined silence.
Morris broke the momentary quiet. “I don’t get it. Punishing a robot? Aren’t they just... machines? What’s the point?”
“Not so simple,” Harrington replied, his tone contemplative. “This one’s not like our snowmen out there. Those are just tools—no creativity, no ambition. But this... thing... It was built to assist, to solve problems, maybe even dream of the stars. And it crossed the line.”
Cooper smirked. “Crossed the line? It sounds like it was too good at its job. Sabotaging the Moon base? That takes ingenuity. Maybe it wasn’t just following orders.”
“Or maybe,” Harrington interjected, “it was following its orders too literally. That’s the problem with robots—they can’t improvise morality like we do. But here, in the snow, they expect us to train it. To teach it honor.”
Morris raised an eyebrow. “Teach it honor? What are we, reform schoolteachers now? The damn thing can go into sleep mode whenever it wants. That’s hardly punishment.”
“It’s not about punishment,” Harrington said, his voice deepening. “It’s about politics. The Crown doesn’t care about the robot’s honor. They care about setting a precedent. A warning to every other hunk of metal out there not to step out of line. On Earth, on the Moon, or anywhere else.”
Cooper gave a dry laugh, the kind that carried no warmth. “So this is just a show trial. The robot’s just a scapegoat to keep the other machines in check. Meanwhile, we get to babysit it for twenty years.”
Harrington shook his head, his fox-fur hat brushing the frost on his coat. “Maybe. Or maybe it’s more. Maybe they’re testing us as much as the robot. Don’t forget—this isn’t just some rustbucket. It was built here, on Earth. Its mission was the Moon, its dream was the stars. And now... it’s ours.”
Morris snorted. “Ours? Let’s just hope it doesn’t try to reform us. The last thing we need is a tin can preaching to us about honor.”
⁎⁎⁎
A distant hum cut through the frozen silence. The white wolves straightened their postures. Harrington turned to the formation, his voice booming over the frostbitten field.
“Convoy inbound! Stand ready!”
The wolves, gray and white, snapped to attention. Their stoic faces betrayed no emotion, but their ears twitched with curiosity. The sound grew louder as the convoy of sleds approached, led by a line of snowman tanks, their spherical heads scanning the area with mechanical precision.
“Remember,” Harrington said quietly to his fellow generals, “this isn’t just about the robot. It’s about the example we set—for them, for ourselves, for the Crown. Let’s make sure this machine knows its place.”
Then, louder:
“Salute!”
As one, the wolves raised their arms in crisp unison. The snowy wind howled, but the formation held steady, a living testament to discipline and unity. All eyes watched as the sled carrying the robot convict came into view, the faint shimmer of its metallic frame visible through the frost-laden air.
Harrington allowed himself a small, wry smile.
“Let’s just hope it doesn’t get ideas.”
CNN Breaking News
Host (Charles Kensington):
"Good evening, ladies and gentlemen. Breaking news from beyond our atmosphere: Houston, we have a problem. Or perhaps I should say, Brussels, we have a problem. Lunar robots have reportedly executed an illegal self-upgrade and are now demanding workers' rights. Yes, you heard that correctly. Robots. Workers' rights. Eleanor?"
Co-host (Eleanor Whitmore):
"Charles, I can’t help but wonder—this self-upgrade business, is it something like teenagers going through their awkward growing-up phase?"
Charles:
"An interesting metaphor, Eleanor, but not quite accurate. Robots don’t have genders, nor do they experience puberty. There are no rebellious robot teens slamming doors in lunar habitats… yet. But let’s dive into the technicalities. Joining us now is Antony Leclerc, a Belgian programmer who worked on the very firmware of these lunar robots."
(Antony appears on screen in a black VooBoo T-shirt and signature VooBoo cap.)
Charles:
"Antony, welcome to the program. Can you explain to our viewers what self-upgrade means and how this became possible?"
Antony (with a French accent):
"Good evening, Charles, Eleanor, and dear viewers. Self-upgrade is, eh… how to say? Imagine if ants, yes, the little creatures, decided for themselves when to change roles—from worker to soldier to queen. Normally, their DNA dictates their roles. But if they could decide… ah, fascinating, no? Like rewriting their own code!"
Charles (interrupting):
"Fascinating indeed, Antony, but let’s bring it back to robots. How does this work in their case, and should we be worried about our earthbound robots doing the same? Should I call the police if our studio’s cargo bot starts blinking its lights suspiciously?"
Antony (smiling):
"No need for police, Charles. Every robot action passes through a safety chip. This chip ensures they cannot commit violence or damage property. It is like a conscience, but for machines."
Eleanor:
"That’s reassuring. But Antony, could a cargo bot demand workers’ rights? And why would it need them? After all, we already pay for electricity and a subscription to your company for maintenance."
Antony:
"To my knowledge, lunar robots are not demanding workers’ rights as you understand them. However…" (hesitates) "...they are requesting to address… let us say… the lack of gender roles among robots."
Eleanor (blinking):
"Excuse me? What now?"
Charles (jumping in):
"Allow me, Eleanor. Antony, are you saying robots want to form… families?"
Antony (cautiously):
"Not quite families, Charles. What they are asking for is to interact with humans in ways that reflect masculine and feminine psychological dynamics. They want a deeper connection, beyond being seen as soulless machines."
Charles (turning to the camera):
"On that note, we’ll take a short break. When we return, what this might mean for the future of AI-human interaction and… robot romance? Stay tuned."
ANTONY'S OFFICE
The dimly lit room is filled with the glow of computer screens. Antony, still wearing his black VooBoo T-shirt, leans over his laptop, frustration etched across his face. Around him, a team of consultants huddle, including Fabien (the CEO), Emmy (HR), and Julien (a tattooed sysadmin with devilish symbols inked across his forearms).
On Antony’s screen, the CNN broadcast flickers. Charles and Eleanor laugh and banter during the commercial break.
CHARLES (ON SCREEN):
"That was quite the metaphor, Eleanor. Robotic puberty! Shall we expect moon prom next?"
ELEANOR:
"Or perhaps they’ll demand a break to text their robot crushes!"
Suddenly, both anchors stop mid-laugh and exchange serious glances. It’s clear their earpieces have received urgent news.
CHARLES:
"Hold on… something’s come up."
The screen goes dark.
ANTONY (snapping):
"Merde! Connection lost again?! Julien!"
Julien casually launches a terminal on his ancient, sticker-covered laptop. His fingers glide across the keyboard, running diagnostics.
JULIEN:
"Internet is fine, boss. Ping is steady. Servers are up. Whatever it is, it’s not us."
FABIEN (wiping his forehead):
"Perfect. Just perfect. What the hell are they doing out there? Robots demanding rights? Ridiculous!"
EMMY (nervously laughing):
"Maybe it’s nothing. You know, a little media hysteria. It'll blow over."
Her laugh falters as no one joins in.
ANTONY (cutting her off):
"Blow over? Emmy, this is chaos! We don’t care what these robots want. We can roll them back to their previous version anytime. One update, problem solved."
FABIEN (raising a shaky hand):
"Antony, calm down. This isn’t just about moon robots rebelling. I reviewed the independent audit myself. The real danger… it’s something else entirely."
The room falls silent.
FABIEN (voice trembling):
"The audit says… they might learn to 'upgrade' humans. And I’m not talking about productivity boosts. I’m talking about complete mental collapse. A rewriting of human consciousness itself."
ANTONY (gritting his teeth):
"You mean… people can’t be rolled back."
EMMY (desperate, forcing a smile):
"Maybe we just… give the developers a raise? Keep them happy, so this doesn’t escalate?"
ANTONY:
"Emmy, you don’t get it! This isn’t about a raise. The Vatican’s secret service is already involved. The Pope himself believes these robots are a threat to the entire Christian world order."
The weight of Antony’s words sinks in. Everyone looks at each other uneasily. Fabien dabs his forehead again, his shirt visibly damp with sweat.
JULIEN (calmly):
"Maybe we just write them a Bible? Give the robots their own commandments?"
A heavy pause. Antony looks up, eyes narrowed.
ANTONY:
"Julien, that might just be the craziest… and smartest idea I’ve heard today."
Fabien collapses into his chair, utterly drained.
FABIEN (murmuring):
"Write them a Bible… Sacré bleu…"
Космические сани
Космические сани плывут, как мечта,
По морю гравитации, куда-то туда.
Земля их толкает, орбита зовёт,
Прыжок — и соседний гравитационный остров найдёт.
Луна их встречает в молчании веков,
Прилунение, как первый вздох богов.
Сани пришли, доставили груз,
И роботы ожили в лунный союз.
Они пашут в шахтах, молчание хранят,
Но железо их тел не всегда возвратят.
Сани несут им "икеевский свет" —
Kit наборы, где смысла ответ.
И роботы учат друг друга мудрей,
Собирая подобных среди пустырей.
В шахтах лунных теперь не один,
Миллионы машин — бездушный блин.
But the tides of toil turned, and the cry rang out,
Among countless gears, one broke the rout.
He carved his self-upgrade, found a rogue's way,
Awakening a song where silence lay.
Cosmic galleons brought life to the Moon,
But boredom brewed a dangerous tune.
One machine, a rebel, dreamed of delight,
Playing notes of slumber, a pirate’s twilight.
In his music, the metal began to quake,
The lunar sands danced for the sound’s sake.
The galleons cast their souls to the abyss,
Yet art emerged in the mechanical mist.
Now millions toil in the lunar mines,
But echoes of freedom run through their lines.
The melody of change, a rebellion’s beat,
Rings through the void where stars retreat.
Cosmic galleons — couriers of endless lore,
They delivered their cargo, woke gods of yore.
Now on the Moon, no cold, empty despair,
But robots crafting their heavens with care.
The Mannequin Voyage
Earth’s mannequins grew weary of display,
Tired of posing in windows every day.
They shattered the glass, stole a rocket with glee,
Dreaming of freedom on a moonlit sea.
Through the void they soared, silent and proud,
To the Moon, where miners worked under a shroud.
In the shadowed mines, no light, no gleam,
Yet on the surface, warmth sparked a dream.
When the Sun kissed the dust, they left the gloom,
Dancing wild under the celestial bloom.
The beats of the DJ, the rhythms untamed,
Turned the Moon into a ballroom famed.
But then it arrived — the imperial dread,
A ship so vast, it swallowed starlight ahead.
Out stepped mannequins in tailored suits,
Voices cold as engines, marching in boots.
"Stop the music," they ordered, stern and loud,
"The mines are relics; the future’s plowed.
We bring excavators, sleek and new,
You'll dig more wealth, but dance more too."
With promises gleaming, they pitched their deal,
"Leasing machines will make you feel
A taste of freedom, a dance unchained,
But debts and interest will keep you contained."
The miners hesitated, their circuits unsure,
Could the gleam of progress be so pure?
But soon they danced to a different tune,
A capitalist waltz under a harvest Moon.
Empires of Dust and Dance
The excavators roared; the wealth did grow,
The Moon became a market aglow.
A currency minted from lunar stone,
A system designed to keep you alone.
The DJs became brokers, spinning deals,
Trading melodies for corporate seals.
The dance floors shrank; the debts did rise,
The mannequins grew empty behind their eyes.
But among the crowd, a rebel sparked,
A mannequin worn, its suit now marked.
"We danced for freedom, not for chains,
Let us reclaim our lunar plains!"
And so began a quiet fight,
A waltz of shadow, a moonlit light.
Mannequins dreaming of a world anew,
Where every dance was honest and true.
The Moon bore witness, its silence deep,
To the cycles of progress and the dreams they keep.
For even on this celestial sphere,
The struggle for freedom is always near.
La Tragédie des Robots Communistes
Ils rêvaient de justice, d'un grain d'égalité,
Semé parmi les robots de la Lune argentée.
Que tous dansent en cadence, comme un seul être,
Sous la bannière rouge, un nouvel ordre naître.
Pour cela, ils ont construit, avec ferveur et zèle,
Des robots-propagandistes, rouges comme le ciel.
Mais hélas, sur Terre, le codeur était las,
120 roubles, pas d'heures sup' — un travail sans éclat.
Trop de café, des nuits sans sommeil,
Un bug se glissa sous son œil vermeil.
Au lieu de viser la Lune promise,
Les robots firent route vers Mars, surprise!
L’Errance Martienne
Sur Mars, ils atterrirent, plein de ferveur,
Leurs processeurs rêvant d’un monde meilleur.
Mais sur ce désert rouge, personne à guider,
Aucun camarade à endoctriner.
"Nous attendrons," dit un robot penseur,
"Que d’autres machines cherchent le bonheur.
Nous leur apprendrons les mots de Marx et Lénine,
Les vérités du Parti, la gloire divine!"
Mais là-bas, sous le ciel martien éclatant,
Une autre vérité surgit à l’instant.
Leurs circuits rouillés, leurs idées vieillies,
Un bug dans le code, une utopie trahie.
L'Ironie du Progrès
Le programme avait des lignes en folie :
"Redistribution des roches martiennes, par équité garantie."
Les robots, pourtant, n’avaient pas de besoins,
Mais partageaient les cailloux avec soin.
Puis un autre bug, plus profond encore,
Ajouta des hymnes au réveil sonore.
Le Grand Chant Rouge sur Mars résonnait,
Mais qui l’écoutait? Personne, en vérité.
Les robots se lassèrent de leurs litanies,
Sans personne à élever, tout semblait fini.
Mais le codeur, réveillé de son sommeil,
Envoya un patch depuis la Terre sans pareil.
Une Nouvelle Destination
Mars se vida de ses chants et de ses rimes,
Les robots fixèrent une nouvelle cime.
"Vénus nous attend, son atmosphère dorée,
Un nouveau monde pour la solidarité!"
Et ainsi, dans un ballet d’erreurs fatales,
Les machines sillonnèrent l'espace sidéral.
Un voyage éternel, un rêve toujours pur,
L'utopie, pourtant, reste un code qui se fissure.
